Неточные совпадения
В то время только начинали
появляться Монтекристы и разные «Тайны», и я зачитывался
романами Сю, Дюма и Поль де Кока.
Менялись редакторы — менялось лицо газеты. При А.П. Ландберге она стала приличной, в ней
появились фельетоны-романы, излюбленные Москвой.
Надо сказать, что здесь и намека на какой-нибудь
роман не было, а просто Никита Петрович Гиляров-Платонов доверял ей вполне и во всем. Когда же касса опустела, Марья Васильевна исчезла так же неожиданно, как и
появилась.
Другие романисты менялись,
появлялись романы Рудниковского (М.Н. Былов), П.М. Старицкого, украинского актера, из запорожской жизни, А.А. Соколова и другие, но А.М. Пазухин был несменяем.
Эти мысли вслух были прерваны появлением двух особ. Это были женщины на пути к подозрению. Они
появились точно из-под земли. Подведенные глаза, увядшие лица, убогая роскошь нарядов говорили в их пользу. Пепко взглянул вопросительно на меня и издал «неопределенный звук», как говорится в излюбленных им женских
романах.
Однажды, когда, пуская дым из длиннейшего гордового чубука, я читал какой-то глупейший
роман, дверь отворилась и на пороге совершенно неожиданно
появился отец в медвежьей шубе. Зная от меня, как враждебно смотрит отец мой на куренье табаку, не куривший Введенский, услыхав о приезде отца, вбежал в комнату и сказал: «Извини, что помешал, но я забыл у тебя свою трубку и табак».
В это же время
появилось «Дворянское гнездо», и все были увлечены поэтическим, в высшей степени симпатичным талантом его автора [
Роман «Обломов» печатался в четырех номерах журнала «Отечественные записки», с января по апрель 1859 г.
Право, я почувствовал желание швырнуть в него что попало или треснуть его стаканом по лбу, — так он был мне в эту минуту досадителен и даже противен своею безнадежною бестолковостью и беспомощностью… И только тут я понял всю глубину и серьезность так называемого «петровского разрыва»… Этот «Попэнджой» воочию убеждал, как люди друг друга не понимают, но спорить и рассуждать о
романе было некогда, потому что
появился комиссионер и возвестил, что время идти в вагон.
В это время и у нас стали
появляться переводы его
романов, и, конечно, они более или менее действовали на изменение вкуса публики.
Как только у вас в
романе или повести
появится телеграфист, — так непременно какой-то олух царя небесного, станционный хлыщ, что-то вроде интендантского писаря.
В конце статьи Пушкин привел сатирическое «Оглавление историко-нравственно-сатирического
романа XIX в.» — «Настоящий Выжигин», — разоблачающее Булгарина.], не
появился в свет.
С тех пор Пенькновский бывал у нас нередко; но я, при своих постоянных увлечениях то
романами, то ученостию, решительно не могу дать отчета, как он
появился в нашем доме, несмотря на то, что оставался при убеждении, будто он предлагал поцелуй maman.
Тогда в"Отечественных записках"Краевского стали
появляться в 60-х годах критические заметки (под мужским именем), где разбирались новости журнальной беллетристики, и когда в начале 1863 года
появилась рецензия на две первых части моего
романа"В путь-дорогу", я стал разыскивать, кто этот критик, и чрез М. П. Федорова, приятеля сыновей Краевского, узнал, что это давнишняя сотрудница"Отечественных записок"Н.Д.Хвощинская.
Ни я и никто из моих постоянных сотрудников не могли, например, восхищаться теми идеалами, какие Чернышевский защищал в своем
романе"Что делать?", но ни одной статьи, фельетона, заметки не
появилось и у нас (особенно редакционных), за которую бы следовало устыдиться.
Об"успехе"первых двух частей
романа я как-то мало заботился. Если и
появлялись заметки в газетах, то вряд ли особенно благоприятные."Однодворец"нашел в печати лучший прием, а также и"Ребенок". Писемский, по-видимому, оставался доволен
романом, а из писателей постарше меня помню разговор с Алексеем Потехиным, когда мы возвращались с ним откуда-то вместе. Он искренно поздравлял меня, но сделал несколько дельных замечаний.
В нашей беллетристике до конца XIX века
роман"В путь-дорогу", по своей программе, бытописательному и интеллигентному содержанию, оставался единственным.
Появились в разное время вещи из жизни нашей молодежи, но все это отрывочно, эпизодично.
Но таких"Годов ученья"не
появлялось. Только Гарин (Михайловский) напечатал
роман"Студенты"; но в нем действуют воспитанники инженерного института, а не университетские студенты. Истории же гимназиста и картины двух университетов — не имеется и до сих пор.
И мы в редакции решили так, что я уеду недель на шесть в Нижний и там, живя у сестры в полной тишине и свободный от всяких тревог, напишу целую часть того
романа, который должен был
появляться с января 1865 года.
Роман этот я задумывал еще раньше. Его идея навеяна была тогдашним общественным движением, и я его назвал"Земские силы".
Если б моя личная жизнь после встречи с С.А.Зборжевской не получила уже другого содержания, введя меня в воздух интимных чувств, которого я много лет был совершенно лишен, я бы имел больше времени для работы романиста и мои"Дельцы"не затянулись бы так, что я и через год, когда с января 1872 года
роман стал
появляться в"Отечественных записках", не довел его еще далеко до конца и, больной, уехал в ноябре месяце за границу.
Золя, по его словам, постоянно получает предложения от русских редакций и охотно идет на всякую комбинацию по части переводов его
романов. С русским гонораром он хорошо знаком и первый сообщил мне заинтересованным голосом, что его приятель Доде получает от петербургской газеты, где
появляются его фельетоны, такую-то плату за строчку.
В одной из уличных газеток Петербурга
появилось подробное романтическое описание этого самоубийства, украшенное фантазией не в меру поусердствовавшего репортера, где под прозрачными инициалами фигурировала, как героиня кровавого
романа, баронесса фон Армфельдт.
Не говоря уже о том, что тотчас после катастрофы заметки о самоубийстве баронессы с фотографическим описанием гнездышка покончившей с собой великосветской красавицы
появились на страницах столичных газет, подробно были описаны панихиды и похороны, в одной из уличных газеток начался печататься
роман «В великосветском омуте», в котором досужий романист, — имя им теперь легион, — не бывший далее швейцарских великосветских домов, с апломбом, достойным лучшего применения, выводил на сцену князей, княгинь, графов и графинь, окружающих его героиню, «красавицу-баронессу», запутывающих ее в сетях интриг и доводящих несчастную до сомоотравления.
«Герой» ее первого
романа, неизбежного в жизни молодой девушки, как корь и скарлатина в детстве, еще не
появлялся, и Наталья Федоровна начинала даже надеяться, что он не
появится никогда.